Мертвые стихи
Подонкин Егор — 20/11/2009 - 18:30
По улицам,стаями неслись машины,
Я пинал небо своими ногами.
Стоял.Курил на крыльце магазина,
Она закрывала лицо руками.
Денег не было,времени тоже.
Небо цвета серого пепла.
И мы были тенью сонных прохожих,
Вот так новый день поднимался из пекла.
На крышах угрюмо сидели вороны.
А в воздухе-пахло промышленной зоной.
Живые статуи,сырого бетона.
Да весь белый свет был на нас разъяренный...
***
Удел слабых-резать вены,
Тугая петля и девятый этаж!
Дело сильных - крушить системы стены,
Стреляй метко,смотри не промажь.
Заводы,все также ругаются ядом.
Метро исчезает в мышиной норе.
Шагает процесс управления стадом,
и я растворяюсь в этой черной дыре.
Здесь город ложится,охотно зевая.
И ночь проливает бардовую кровь.
У времени нет,ни начала,ни края...
На грязной постели,сконала любовь.
Ты жил и мечтал,о чистом эдеме.
Не хочется пить,курить и кричать.
Запутался в жизни,как в теореме,
Да хочешь сначала путь свой начать.
Но время песок,размытый водой.
А жизнь-это просто оранжевый сон.
Ты давишься молча горькой слюной...
и вечность часов удаляется вон.
***
Мы,словно оловянные солдатики...
Тонем на дне ванной.
Брошенные туда,руками
Эгоистичных детей.
Или,как льдины,
Плывем по водам Арктики,
моля о спасении,
у холодных морей.
Время,матом на заборе,
пишет слова судьбы,
или оды голодным поэтам,
которые,как я или ты...
замерзают в своей квартире.
Без талона на питание,но
с живым сердцем,
и чистыми,как небо Парижа глазами.
Расстрел,за чистосердечное признание.
За откровенную ложь-
Полную грудь орденов.
Красную дорожку и почтение,
министерскую любовь...
и творческое отвращение.
***
Каждый день, вливая в себя дерьмо,
Из телеэкранов и Интернета,
Нам на лбу ставят клеймо-
Грязные передачи и лживые газеты.
Желтые журналюги и трусливые публицисты,
Маструбируют нашим сознанием,
Как подростки-онанисты.
Закрываются в своих редакциях,
Чтобы их не знали и не видели,
И боятся…как бы о грязном деле,
Не узнали родители.
Несмотря ни на что,у них получатся,
Заливать спермой лжи,весь белый свет,
Их руки остаются чистыми,
А мы – продолжаем разгребать этот бред.
Читая ворованные ленты новостей.
От крутых журналистов и известных писателей.
Свято верим в «свой век»,
В кучи денег от газеты «Блик»
И других щедрых издателей.
А по бульварам ветер,
Треплет страницы жизни,
Нам обывателям,не дано понять.
Их гениальные мысли,
Которые, заключаются в кремлевских деньгах,
Заказных материалах, и грязной рекламе.
Они сеют средь нас панический страх,
И плюют в мое имя пустыми словами.
Для них главное – вовремя подставить сраку,
Или отсосать за крутой материал,
Их ставят политики и звезды шоу-бизнеса раком,
А мы поглощаем информации кал.
***
Любовь - это СПИД,
Всех времен и народов.
Число заболевших,
растет год за годом.
Они среди нас,
Заметишь не сразу,
По свету несут,
Свою злую заразу.
В их грязных руках-
Болезнь,смерть,тоска,
Смотри,вот и ты,
Со стволом у виска.
Среди старых стен
И желтых обоев,
Трясешься и плачешь,
Болеешь любовью!
Бессильны врачи,
Не нужна медицина,
Ты пишешь стихи,
И рисуешь картины.
Желания нет спать,
Ни есть и ни пить,
Ты словно микроб-
Тебя будут травить.
Любовь на душе,
Осыплет все хлоркой,
И жжет,и болит,
Как будто иголки,
Вонзаются в сердце,
Проткнут насквозь душу,
Ты рвешься на части,
Как мишка из плюша.
Пьешь кофе,
И куришь одну за одной,
Мечтаешь быстрее,
Уйти на покой.
Не видеть ни света,
Ни желтой листвы.
Не слышать на улицах,
Бранной молвы.
Забрызганы стены,
И пол алой кровью.
Ты умер за то,
Что зовется любовью.
***
Ее маленький мир,
Был сплочен воедино,
Где сон и реальность,
Простые картины.
Где есть лишь она,
но его рядом нету.
Остались на тумбочке,
только портреты!
Улыбка застыла,
а с ней вместе сны.
Она будет ждать,
той заветной весны.
И вспыхнет реальность,
Огнем зажигалки,
От снов ей останутся,
Только лишь скалки.
Останутся искры.
Потухших костров,
Реальность и время-
Этих розовых снов...
***
Ты просто очередная дура,
С замашками привокзальной бляди.
В тебе ни души, ни фигуры.
А только мечты о пузатом дяде.
Как символе, лживой свободы.
Торгуешь собой в модных клубах.
Потом нарожаешь уродов.
И будешь облизывать губы.
От спермы вчерашней ночи.
Кому-то за деньги подрочишь,
(А может быть даже и даром)
Под утро уйти захочешь-
И будешь дышать перегаром,
В прокуренной кухне квартиры.
Где солнца лучи,как рапиры.
Вонзаются в окна рассветом.
Ты звонишь ко мне за ответом.
Мгновение.И трубка шипит прямо в ухо.
"Иди отсоси потаскуха!"
***
Капли дождя бомбили город,
Как когда-то мессершмитты Ленинград,
Я смотрел сквозь стекло в собачий холод,
Пил чай и грыз замерзший шоколад.
Уйти хочу,но невозможно,
Забыть,проститься и послать.
Но все же взором осторожно.
Средь глаз чужих,твой взгляд искать.
Такой горячий и холодный.
Такой веселый и смутной.
Такой весь сытый и голодный.
Он просто мой и только мой.
Но вижу только я лишь смуту.
Мечты о теплой конуре.
Квартиры.Роскошь и валюта.
Пускай,но это не по мне.
Я пью очередную кружку чаю.
Глотаю сигаретный дым.
И между строк уныло представляю,
как по аллеям ты идешь с другим.
***
Я ехал в грязном вагоне метро,
в окне отражался тоннеля кирпич,
меня сушило,я пил ситро.
Душу сковал тугой паралич.
Я смотрел в лица,искал в них ответы.
На свой,вечно глупый вопрос.
Они сидели,читали газеты.
Но я понимаю,написан в них чес.
Правды,увы,никто не напишет.
Правда мертва,ее больше нет.
Вы посмотрите,чем мир наш дышит.
Вы посмотрите,чем живет белый свет.
Дешевые шлюхи,министры-кастраты.
Как все изменилось за несколько лет.
Жируют по баням,мудаки-депутаты,
но я не отдам,свой бардовый рассвет.
***
Она ушла,когда диск солнца
Лучами резал темноту,
"А может быть еще вернется"-подумал я.
И встал к окну.
Смотрел на раны рваного восхода.
Тонул,среди прокуренных дворов.
Болела осенью,дождливая погода.
Гуляли ветры, между ватных облаков.
Быть может это глупая затея?
Нет смысла в том,что я ее позвал?
Меня согреет только батарея.
Я пил свой чай.Курил...и дальше ждал.
Сжигая жизнь:минутой,часом,годом.
Я масла подливаю в печь своей судьбы.
Пускай.Я буду для тебя всего лишь поэтическим уродом.
А км же для меня в то время будешь ты?
Объектом или просто мелкой точкой?
Размазанной на вене,как гуашь.
Смеется жизнь, в стихе последней строчкой.
И точит зубы,будто карандаш.
А утро дальше рвало небо беспощадно.
Зубами,как добычу дикий зверь.
Он то ли хищным был,а может и всеядным?
Но ты ушла,забыв закрыть входную дверь...
***
...Одиночество намного страшнее, смерти, так, как смерть, если случается, то уже наверняка, а вот одиночество может длиться всю жизнь, и не будет ему видно, ни утра ни вечера, ни алого рассвета, ни розового заката. Ты мертвый и не видишь людей, они – не видят тебя, плевать, что когда-то ты был. Уже тебя нет и это аксиома. Тупая и страшная аксиома, как и твое одиночество, как и вся твоя жизнь. Но ты пока жив, хотя осталось не так уж много, взгляни на свою ладонь, линия коротка, как ночь, которую убьют первые же лучи восходящего солнца. Ты ходишь по улицам, смотришь в лица, и ждешь, что кто-то скажет тебе: «Привет! Как дела». Или даже лучше, попросит тебя выпить кофе или пива, но в лицах нет никакой радости, никакого задора, а только монотонность и каменные идолы реальности. Утро, как утро – обычное серое и невыносимо одинокое. Я есть в этих желтых стенах, и больше никого, кроме пачки сигарет, утреннего кофе и горячего душа, который так приятно смачивает мое усталое от бессонной ночи тело, впитывается паром в стены ванной и навсегда остается там, душами мертвых капель воды. Мои тапочки приветливо кивают мягкими, словно кошачьи лапки, стельками и ступни нагреваются, постепенно, как температура моего тела. Осень. Простуда. Одиночество. Унитаз хрипит потоком воды, глотая и переваривая мочу. В зеркале отражение: два голубых глаза тупо пялятся на меня, в них я только один вопрос: « Сколько можно?» Ответа нет, лишь только зловещее молчание стен и низкий тембр голоса холодильника, который напоминает о том, что пора открыть его и выпустить себе в лицо потоки маленького Севера. Достаточно с меня Севера, так холодно было только летом, на море под палящим крымским солнцем, где и началось одиночество. Не хочу об этом думать, но мысли перебираются сами собой, как серебряные струны гитары, умелыми пальцами виртуоза. Я не хочу есть. Курить. И только. Хотя…надоело. Но руки сами тянутся к пачке сигарет, извлекают оттуда палочку обильно набитую табаком и в потолок летит стрелой поток седого дыма. Утро настолько банально, как и все остальное, что приходится мне видеть, делать и чувствовать.
Я с недавних пор не езжу в метро. Пускай этот вид транспорта бывает быстрее наземных, но зачем собственноручно заталкивать себя под землю, времени находиться там еще хватит нам с головой. Снова тягучие, словно только сваренное варенье, мысли об одиночестве. Наебалово и ложь. Во всем начиная от предвыборной агитации и заканчивая очередной рекламой зубной пасты. Все врет. Даже эти капли дождя на воротнике моего пальто. Они нагло упали и пытаются мне внушить, что на улице холодно, но температура моего тела превышает температуру воздуха в пять раз. Я сильнее. Скелеты деревьев и свет желтых глаз фонарей в парке над рекой. Улыбка и снова мысли…Уйдите от меня пожалуйста. Это не мысли – это червяки, которые выедают меня изнутри, судя по всему я куча дерьма, в которой они разбили свой лагерь. Ну и пусть. Плевать, вам на меня, а мне на Вас. Жрите твари, приятного аппетита! Вращаясь, словно маленький механизм в желудке, начинают происходить довольно странные процессы. Активация пищи, которая просится наружу. Напряжение, еще немного. И вот посреди романтики осеннего парка и влюбленных пар, лужа блевоты, как мой ответ всему миру. Я же говорил: «Приятного аппетита!» Еще б немного, но денег нет, впрочем, как и всегда. Их никогда не было, ну и плевать, есть вещи, которые намного важнее бумаги с изображениями и цифрами, например, мое одиночество. Оно важнее меня, вот, меня не будет. А одиночество останется, пускай не со мной: я освобожусь, но не умру, уйду, но найду, ослепну, чтобы видеть, заболею, чтобы выздороветь.
Дом. Состояние изменилось, как и погода, то дождь, то на небе появились миллионы глаз ночи, смотрящих на меня и летящих вниз по небосклону, для того, чтобы навсегда растаять, где-то очень далеко, за черной полоской ночного неба. Двери в подъезд становятся все тяжелее и тяжелее, пора завязывать. Именно завязывать, да так потуже, чтобы держало крепко и долго. Захожу в лифт, и его железная пасть поглощает меня и несет по своему пищеводу вверх ближе к небу.
Вход. Около двери надпись: «Все суки!». Квартира все также пуста, только вода капает методично и громко, звучит эхом в моей голове. Не разуваюсь, захожу в комнату. Пахнет мятой и табаком, алкоголем и фармацевтикой. На полке две фотографии в рамках. «Бля, это же я, а что за девочка рядом со мной? Ах, вспомнил!» Внутри коробки тела зашевелилось что-то маленькое, что таится там в темноте,как подарок для себя. Нежно беру двумя руками рамку, улыбаюсь, смотрю в то время… НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ! НАХУЙ!
Стекло рамки повредило обои, по полу лежат осколки, мои стеклянные глаза – тоже осколки в темноте и я осколок этого мира. Лежа на белой простыне вращаюсь на центрифуге пространства, маленькой комнаты…А телефон целый день молчал, лишь глупые смс очередного наебалова оператора напоминали,что он вообще есть у меня...
Утро, как утро – обычное серое и невыносимо одинокое.